Romartis, 42 - 15 мая 2011 01:29

И каждый вечер, в час назначенный,
(Иль это только снится мне?)
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

А. Блок Стихи о прекрасной даме

Она пишет о том как бежит дождь по стеклу, хранит засохший цветок у себя в дневнике. Как бьется море о скалы и сливается небо и вода. Как на берег вместе с тиной шторм выносит обрывки шелкового платья и в ушах звенит бой палубных пушек. Она пишет о том, что море стало ее землей, и вытсветшие на соленом ветру волосы, непослушно ластяться на встречу бризу. О чем можно писать, если ты стихия и вокруг тебя всепоглощающая стихия. Океан жизни в больших заводях спокоен, и от штиля обвисли паруса, и соленая жара выпивает легкие до дна. Где же тот бриз, который своим веселым дыханьем разольет лазурь, и тысячами бриллиантов пройдется по волне, отражаясь веселыми зайчиками на корме судна. Когда прозвучит, отдаваясь эхом, команда поднять паруса, и мы станем новыми Колумбами наших душ.
И вот уже другая стихия увлекает тебя. И ты летишь мимо серых улиц и домов. Где-то горит свет, звучит пианино, медленно плачет скрипка, художник закрывает мольберт и завешивает картину. Натурщики разошлись, и мастер потирает свои сухие пропахшие скипидаром и краской руки. На печке суетливо сопит чайник, старая пластинка подходит к концу. А ты сидишь на окне обнаженная и веселая, и смеешься ему в усталое лицо. Ведь ты выпила тот флакон, который принесла тебе рыжая ведьма. А он думает, что ветер распахнул окно, злорадно шепчет песню ночи. Ну что же окно закрыто, и никто не узнает как голая бестия шутила над мастером.
Луна налилась. По рельсам медленно ползет последний трамвай, по мокрым тротуарам бегут запоздалые прохожие домой. И тебе абсолютно наплевать, что их там ждет, миска постного борща, или дорогой стол с аперитивом. Абсолютно все равно слушать мелочные сплетни, про Люську с пятого подъезда, и про ее женихов. Свобода... Свобода... Свобода!!!
Вот что наполняет твою молодую грудь, режет глаза и омывает тело. И ты с диким криком отрываешься от подоконника и летишь вверх. Внизу ты видишь серый, охрипший после дождя город, речную набережную, а где-то в далеке серебристую полосу моря. Теперь можно лететь и все спокойно.
Город уснул, как и не было его, исчез под пеленой с его церквями и садами. Осталось окно, дневник и высохшая роза

• 
• 
•