Дитя_Войны, 61 - 16 октября 2008 16:42

([B]Продолжение[/B])
И всё-таки светлая вера дана душонке трёхлетнего пацана.
Сын слушает гул самолетов и ждёт. А он замерзает, а он не придёт!
Сердце грохочет, стучит в виски, взведённое, словно курок нагана.
От нежности, ярости и тоски оно разрывается на куски.
А всё-таки рано сдаваться, рано!

Эх, силы! Откуда вас взять, откуда? Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
Чудо? Вы скажете, нужно чудо? Так пусть же! Считайте, что чудо есть!
Надо любою ценой подняться и всем существом, устремясь вперёд,
Грудью от мерзлой земли оторваться, как самолет, что не хочет сдаваться,
А сбитый, снова идёт на взлёт!

Боль подступает такая, что кажется, замертво рухнешь назад, ничком!
И всё-таки он, хрипя, поднимается. Чудо, как видите, совершается!
Впрочем, о чуде потом, потом...

Швыряет буран ледяную соль, но тело горит, будто жарким летом,
Сердце колотится в горле где-то, багровая ярость да чёрная боль!
Вдали сквозь дикую карусель глаза мальчишки, что верно ждут,
Они большие, во всю метель, они, как компас, его ведут!

- Не выйдет! Неправда, не пропаду! - Он жив. Он двигается, ползёт!
Встаёт, качается на ходу, падает снова и вновь встаёт...

II

К полудню буран захирел и сдал. Упал и рассыпался вдруг на части.
Упал, будто срезанный наповал, выпустив солнце из белой пасти.
Он сдал, в предчувствии скорой весны, оставив после ночной операции
На чахлых кустах клочки седины, как белые флаги капитуляции.

Идёт на бреющем вертолёт, ломая безмолвие тишины. Шестой разворот,
Седьмой разворот, он ищет... ищет... и вот, и вот - тёмная точка средь белизны!
Скорее! От рёва земля тряслась. Скорее! Ну что там: зверь? Человек?
Точка качнулась, приподнялась и рухнула снова в глубокий снег...

Всё ближе, всё ниже... Довольно! Стоп! Ровно и плавно гудят машины.
И первой без лесенки прямо в сугроб метнулась женщина из кабины!
Припала к мужу: - Ты жив, ты жив! Я знала... Всё будет так, не иначе!..-
И, шею бережно обхватив, что-то шептала, смеясь и плача.

Дрожа, целовала, как в полусне, замёрзшие руки, лицо и губы.
А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы: - Не смей... Ты сама же сказала мне…
- Молчи! Не надо! Всё бред, всё бред! Какой же меркой меня ты мерил?
Как мог ты верить?! А впрочем, нет, какое счастье, что ты поверил!

Я знала, я знала характер твой! Всё рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!
И нужен был шанс, последний, любой! А ненависть может гореть порой
Даже сильней любви!

И вот, говорю, а сама трясусь, играю какого-то подлеца. И все боюсь,
Что сейчас сорвусь, что-нибудь выкрикну, разревусь, не выдержав до конца!
Прости же за горечь, любимый мой! Всю жизнь за один, за один твой взгляд,
Да я, как дура, пойду за тобой, хоть к чёрту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад!

И были такими глаза её, глаза, что любили и тосковали,
Таким они светом сейчас сияли, что он посмотрел в них и понял всё!
И, полузамёрзший, полуживой, он стал вдруг счастливейшим на планете.
Ненависть, как ни сильна порой, не самая сильная вещь на свете!

• 
• 
•